Феликс Иконников рассказал о непростых буднях постояльца калужской богадельни

У богадельни в Калуге два корпуса, которые резко контрастируют друг с другом. Один из них — парадный и чистый сталинский ампир, а второй, незаметно стоящий глубоко во дворе — более современный и уродливый, совершенно лишенный какой-либо индивидуальности, больше похожий на трехэтажную электричку из кирпича, а не дом. Кажется, строители сэкономили в нем даже место под подъезд. А входную дверь они сделали так, что она больше похожа на дверь на балкон.

На входе в чудо архитектуры расположен пост, который бдительно охраняют старушки, стоящие как на воротах в пионерском лагере. В том самом, в котором нас когда-то навещали отцы и мамы в «родительскую» субботу. Вот лишь «родительские» дни в богадельне круглогодично. И дети к старикам почти не приезжают, позволяют им доживать свой век в одиночестве. После поста виден тесный коридор с комнатами. Вокруг стоит тухлый запах щей, фуфаек и одеял из сукна. В здании появляется чувство остановившегося времени, которое законсервировано на неясный срок непонятно кем. Как рассказал Феликс Иконников, в нем живут ходячие. В старый корпус переводят остальных. «Из него уже ведет одна дорога — на ближайшее кладбище», — отмечает старик, невысокий мужчина, которому уже явно за 70. Порванная тельняшка и ношенные-переношенные штаны входят в его привычный гардероб.

Феликс — бывший подполковник, но о том, где и как служил, рассказывает весьма туманно. Кормят в богадельне постояльцев не очень, но голодом не морят, уточняет он. Отмечу, что увлеченный своими рассказами, Феликс Иконников долго не обращает внимания на принесенную ему еду. Людям, проживающим в приюте, отдают только 4-ю часть пенсии, рассказывает он — другие средства уходят на обслуживание. Старались «высокооплачиваемые» постояльцы бунтовать и жаловаться, но ни к чему это не привело. Выдаваемой суммы Иконникову на жизнь, видимо, не хватает. «Поддежуриваю вот тут рядом, в гаражах, 500 рублей получаю… Да вот беда, прихворнул чуток. Думал, уже конец», — отмечает он в ходе разговора. О наболевшем Феликс Иконников обычно старается не говорить. Если у него есть силы, то разбирается со старыми телевизорами и радиоприемниками, которые часто тащат ему на ремонт соседи либо делает по заказу начальства агитки в тему злободневных ситуаций. Иконников долго размышляет вслух. Ощущается, что всякий пришедший в богадельню с «большой земли» гость — это редкость, поэтому душу он изливает на всю катушку. У Феликса Иконникова она болит не столько по местным лихоимствам, сколько по судьбе всей России. О ней он много думает по ночам, когда его мучает бессонница. В такие моменты старик садится за стол и подолгу записывает свои мысли.