ИКЕА в шоке от методов ведения бизнеса в России и отстаивает свои интересы в суде

По сообщению издания «Российская газета», сотрудничество «ИКЕА» с российскими предпринимателями обернулось серьезнейшими убытками для шведов. В начале июня в Ленинградском областном суде должно состояться заседание суда, исход которого мог бы оказаться знаковым для многих компаний-инвесторов, как российских, так и зарубежных.

Как пишет «РГ», речь идет об истории, связанной с именем российского бизнесмена Константина Пономарёва. В 2006 году шведский холдинговый концерн «ИКЕА», чей совокупный объем инвестиций в Россию составляет около 4 миллиардов евро, ввел в эксплуатацию два торговых мегамолла в Ленинградской области — «Мега-Парнас» и «Мега-Дыбенко».

«ИКЕА-МОС», российская «дочка» шведов, для временного энергоснабжения была вынуждена арендовать 112 дизель-генераторов у фирмы Пономарева ООО «САЭ». Как выяснила газета, в дальнейшем, используя свое искусственное положение монополиста, Пономарёв добился включения в договор с «ИКЕА» условий, которые позже принесли ему миллиарды. Протянув под разными предлогами вывоз оборудования после окончания сроков аренды с 2008 до 2010 года, Пономарев умудрился предъявить к «ИКЕА-МОС» требования по внесению арендной платы за 2007−2010 годы общей суммой около 27 млрд рублей.

Как следует из материалов газеты, «ИКЕА» в 2010 году пошла на компромисс и перевела на счета Пономарева 25 млрд рублей, заключив с ним соглашение о прекращении всех претензий к компании. Однако этого не произошло. Новая компания ООО «Рукон», за которой стоял Пономарев, предъявила «ИКЕА» претензии на сумму 33 млрд рублей, несмотря на соглашение. В такие же сети Пономарева попало и ЗАО «Торос».

По информации издания, шведы подали заявление в полицию. Было заведено уголовное дело по факту мошенничества в особо крупном размере. В мае арестовали счета Пономарева. Но уже в настоящее время прокуратура счета разблокировала, а уголовное дело прекращено. Шведов такой поворот, пишет «РГ», не устраивает, поэтому разбирательства продолжатся. И возникает вопрос — неужели для выяснения истины необходимо вмешательство высших правовых инстанций?